|
|
|
Поэт и Демон
|
16 февраля 2006 18:03
|
Вместо предисловия
- Вы обвиняетесь в преднамеренном
нарушении Договора,
попрании дела Света, попрании дела Тьмы.
Отказ сообщить свои склонности и уровень
только усугубляет вашу вину. Соответствующим
наказанием признано изгнание в Сумрак навсегда
без права вернуться и стать полноправным Иным.
У вас есть, что сказать суду? Быть может,
вы хотите попросить о снисхождении?
- Хм, а не пошел бы ты отец - инквизитор... (вырезано цензурой)
Так часто бывает: правда оказывается ложью, добро злом, явь сном.
Эти люди хотели стать теми, кто принесет добро в этот мир, искоренит зло и тьму, зажжет свет в сердцах других. Настоящий, чистый свет истинной веры. Не нам судить их...
Они верили в то, что знают, как добиться своего, что нужно для этого сделать. Они шли к своей цели. Но жизнь человека коротка. Мало, ничтожно мало было сделано, когда ушел последний из первых. А на их место пришли они, другие, те, кто думал, что знает, куда идти дальше, те, кто вкусил силу созданную поколением творцов... Взяв эту силу в свои руки, и ощутив ее мощь, захотели приумножить ее. Инструмент стал целью.
Не важно, что будет после, главное иметь в подчинении эту огромную силу. Все равно как, лишь что бы это случилось не через много поколений, а прямо сейчас, что бы можно было дотронуться до нее, взять ее в свои руки.
Трудно заставить человека поверить во что то неосязаемое, далекое, недоступное. Надо убеждать, доказывать, спорить. Это очень долгая, кропотливая работа. Но есть другой путь. Заставить уверовать через страх.
И запылали костры, и вознеслись к небесам крики и стоны пытаемых, распятых на дыбах, сожженных заживо. Кровь обагрили руки новых творцов. Сила ослепляла, заслоняла собой все. Что бы было могущество нужна вера? Превосходно! Получайте вашу веру! И она пришла, вера в страх, вера в боль, темное колдовство, в далекого, жестокого и безразличного бога, которому нет дела до людей, до их бед и горестей, и которому нужно лишь их поклонение.
Мрачный бастион веры, питаемый кровью и смертью, вырос над миром. А на вершине его воссияла та сила, к которой так стремились те, кто присвоил себе право решать за людей. И сила та называлась власть, абсолютная власть над умами и жизнями людскими. Сияет не грея, сияет, слепя и обжигая.
Те, первые творцы, возведены в ранг божеств поменьше, и лики их смотрят сурово с полотнищ и знамен.
И плачут небеса принявшие их души...
Да будет проклято вовеки имя твое, Инквизиция!
Трудно остановит огромный камень, сорвавшийся с вершины горы и несущийся к ее подножию. Так же трудно остановиться, вкусив сладкий яд абсолютной власти. И продолжают полыхать костры, литься кровь, приноситься новые жертвы.
Слова, гладкие как речная галька, ничего не значащие напыщенные фразы, громкие девизы. Вся та мишура, которой прикрываются самопровозглашенный мессии, новоявленные пастыри рода человеческого. Речами творцов вытирают руки, по локоть залитые кровью. Церковь игрушечной марионеткой пляшет в руках инквизиторов. Слова о любви, счастье, добре словно яркая ширма скрывают гигантский кровавый водоворот.
Как случилось так, что люди стали вздрагивать от слов " Именем Господа", и пугать непослушных детей теми, кто называет себя слугами милосердного бога.
Ведь ни этого, совсем ни этого хотели те, кто стоял у истоков. Как случилось, что великая идея была так извращена, так чудовищно искажена? Воистину благими намерениями вымощена не только дорога в ад после смерти, но и сцементированы стены ада на земле.
Инквизиция провозгласила себя тем последним рубежом, что сдерживает натиск сил тьмы, не дает им захлестнуть мир, охраняет жизни и души людей.
Вера и любовь, сострадание и милосердие - кричат их знамена и гербы. Нет жалости, нет пощады, повиновение и подчинение - пылают их души. Жестокий отбор, из поколения в поколение, сделал из них идеальных слуг своего Бога, своей цела - безжалостных и хладнокровных убийц, ищеек, неотступно идущих по следу, фанатиков, безропотно принимающих смерть за веру и несущих смерть во имя веры. Получившие отпущение всех будущих грехов еще в купели, они не знают самого главного страха - страха загубить свою душу пролив кровь человеческую. Разящий меч инквизиции, холодный , равнодушный клинок, выкованный из ледяных сердец, крови невинных и слез матерей.
Выдержка из Устава-молитвенника святой инквизиции.
Вера щит мой и Вера оружие мое. Вера опора моя и помощь мне, знамя мое и путь мой. Отринувший веру враг мой и враг Бога нашего. Смерть да искупит отступничество его, душа его принадлежит Господу и вечными муками наказана будет она. Длань Творца сущего на земле, Святая инквизиция, да примет его в лоно свое и сопроводит в путь последний в пламя очищающее или землю и воду святую или сталь блистающую. Долг наш дать ему спасение, принеся смерть благодатную рукой освященною. Да простятся нам прегрешения малые во имя дела всеблагого.
Человек бежал из последних сил. Мокрый снег цеплялся за ноги, лип к башмакам. Ветви деревьев хлестали по лицу, норовя сорвать капюшон. Казалось, что лес помогает преследователям, злорадно хохоча гулким эхом.
Позади непрерывно лаяли собаки, все ближе и ближе. Они не отставали от самого ручья, где взяли его след, постепенно нагоняя, указывая звонким лаем путь загонщикам. В голове человека мелькнула мысль, о том, что собаки были вовсе не нужны погоне. Мимо его следа мог бы пройти только слепой, и не оставалось времени на то, чтобы петлять, хитрить, пытаться запутать погоню. Он просто будет бежать, сколько хватит сил, а потом повернется лицом к преследователям, чтобы выиграть еще хотя бы несколько мгновений отделяющих его от смерти. Хотя есть вещи похуже смерти, по крайней мере, гораздо более болезненные и неприятные.
Между деревьями показался просвет, впереди была большая поляна. Теперь человек уже не бежал, а устало брел, загребая снег ногами. Сил не осталось даже на то что бы оглянуться.
Беглец рухнул на колени возле поваленного бурей лесного исполина, закрыл глаза. Тихим шепотом родились слова.
-Бог, ты слышишь меня? Я никогда не верил в тебя, не верю и сейчас. Я говорю с тобой только потому, что не хочется умирать в одиночестве. Скоро, очень скоро мы увидимся с тобой, твои слуги не дадут мне задержаться на этой земле. Если верить той лжи, что они проповедуют людям, ты станешь судить меня за мои грехи, оценивать мои дела. Но знай, что когда кончится твой суд я задам тебе один вопрос и тебе придется ответить на него! И спрошу я у тебя, когда же захлебнешься ты, наконец, кровью жертв, убитых именем твоим и во славу твою?!!! Поторопи своих псов, и будь готов взглянуть мне в глаза!
Его голос дрожал от ярости.
Тишина обрушилась внезапно, как будто все звуки разом обрезали острым ножом. Ни лая собак, ни криков людей.
Шелест переворачиваемой страницы.
Человек открыл глаза. На поваленном дереве, удобно облокотившись о сломанную ветку, сидел молодой парень лет 20, и листал книгу в потертом кожаном переплете. Беглец мог поклясться, что еще мгновение назад на поляне никого не было. Незнакомей поднял глаза от книги и увидел, что человек смотрит прямо на него.
- Хм, как это ты здесь оказался? - обращаясь скорее к самому себе, пробормотал парень. Стоит ненадолго появиться дома и уже гости.
Он отложил книгу.
Внезапно на беглеца навалилась невероятная усталость, казалось, что из него разом выпили те последние капли сил, что еще оставались. Перед глазами заплясали черные тени.
- Черт, забыл совсем! - спохватился незнакомец. - Эй, эй ты только сознание терять не вздумай, мне тебя тогда точно не вытащить. Вот так, порядок.
Зрение постепенно возвращалось, только черные, изломанные тени все так же плясали на снегу. Присмотревшись, человек понял, что тени живут своей собственной жизнью, причудливо изменяясь и перетекая из одной формы в другую.
- Что это?
- Это место где я живу. Даже скорее не место, а то время, то мгновение, то, как я хочу что бы оно выглядело именно сейчас. Некоторые называют его Сумраком, я предпочитаю называть его домом. Твоя ярость помогла тебе попасть сюда.
- Ты колдун?
- Я демон.
Страх кольнул сердце ледяной иглой и тут же отступил. Демон так демон. Сейчас сюда нагрянут охотники, а уж они не очень то будут церемониться ни с ним самим, ни с этим странным незнакомцем.
Погоня! Человек рывком вскочил на ноги. Она давно должна быть здесь. Может, все это только кажется ему, пока он лежит без сознания, а на самом деле его уже привязывают к перекладине креста и сейчас первый удар кнута вырвет его из милосердного забытья. Словно прочитав его мысли, чужак заметил:
- Об этих можешь не беспокоиться, сюда они доберутся, если только я сам этого захочу. Не люблю шум, суету. Кто они такие, и почему гонятся за тобой? Мне показалось или они действительно имеют отношение к вашей церкви?
- Инквизиция, будь она проклята. Почему гонятся...? - человек замешкался на секунду,
- Я у них лошадь украл.
- Инквизиция говоришь... - В глазах демоня зажегся нехороший огонек, - Интересно... Значит, и сюда они добрались. А ты у них лошадь украл. Ну, ну...
Пристально вглядевшись в лицо человека, чужак усмехнулся.
- Как там в описании говорится? Высокий, русоволосый, глаза карие, правая рука отмечена печатью правды.
Человек взглянул на свою руку, покрытую свежими ожогами, кое-как замотанную грязной тряпкой.
- Да уж, что-что а правду они умеют выбивать, даже если эта правда - только то что они сами диктуют для приговора.
- Итак, лошадь ты у них не крал. Тогда кто же ты? Еретик, церковник-отступник, колдун?
- Я поэт. Я рассказывал людям правду, я хотел помочь им увидеть.
- А они слушали тебя, бросали тебе мелочь, пускали ночевать в обмен на песню, а потом отдали тебя Инквизиции. Верно?
- Верно. - Человек сник. - Они не виноваты, просто они еще не видят, не могут увидеть то, что вижу я.
- Нет не так. Они боятся, до тошноты боятся за свои никчемные жизни, боятся того, что видел ты. Ты видел правду о их боге, и они никогда не простят тебе этого. Сейчас я выйду из Сумрака и встречу наших общих друзей. У меня свои счеты с Инквизицией, и мне плевать, что о них ничего не знают эти серые. Как там говорится в их книге: "Воздастся тебе по делам твоим долею равною". Правильно сказано, метко. Я щедро поделюсь с ними этим воздаянием. Здесь ты в безопасности, они тебя не увидят, а ты сможешь видеть все. Когда я вернусь, мы еще поговорим. Я давно не встречал интересного собеседника, тем более поэта.
Демон шагнул в одну из теней. Его силуэт поблек, как будто между ним и человеком повисло облачко тумана. В тот же миг время снова понеслось своим стремительным галопом.
На поляну выметнулись собаки, заходящиеся злобным лаем, за ними замелькали серые плащи загонщиков. Демон неторопливо двинулся им навстречу. Одного его слова оказалось достаточно, чтобы огромные боевые псы в смертном ужасе ринулись прочь в лес, сбивая с ног идущих следом за ними людей.
Серые фигуры разошлись широким веером. Ни один из них не дрогнул и не отступил, опрокинутые собаками вскакивали и занимали свои места в строю.
Предводитель погони, поджарый немолодой уже инквизитор коротко пролаял команду. Воздух заблистал от доброй дюжины выхваченных клинков. Трое серых, державшихся чуть позади основного отряда, зашептали молитву. Разом засветились все обереги и ладанки, которые были у загонщиков.
Опытные инквизиторы, они сразу поняли что перед ними не обычный человек, посмевший заступить дорогу слугам господним. Не теряя ни минуты, они нанесли удар. Сначала Словом магии церкви, затем холодным металлом мечей.
Хотя его одежда была объята пламенем, казалось, демон не замечает их усилий. Танцующей походкой он скользнул к цепи загонщиков и первый из бросившихся на него с мечем осел в снег, напоровшись на удар. За ним еще один, и еще... Демон убивал их голыми руками. Прорвав редкий строй, он одним прыжком преодолел расстояние, отделявшее его от магов.
Перекошенный в крике рот, налитые кровью глаза, отвратительный хруст ломаемых костей. Снег таял залитый дымящейся кровью.
Обернувшись, демон заметил, как, продираясь сквозь ставшие неподатливыми тени, из Сумрака ринулся спасенный им поэт. Подхватив меч, оброненный одним из убитых инквизиторов он кинулся на нападавших. Затем, серые всей стаей набросились на демона, и он на некоторое время потерял поэта из виду.
Смертельный вихрь молниеносных ударов, который едва ли был способен заметить человеческий глаз. Пятнадцать изломанных тел распростерлись на истоптанном, залитом кровью снегу лесной поляны. Всей выучки воинов в сером не хватило, чтобы остановить ярость демона.
Поэт стоял, опершись на меч. Его покачивало из стороны в сторону, одежда была забрызгана кровью.
- Ты ранен? На тебе кровь. - Демон указал на красные пятна.
- Не знаю, по-моему, это не моя.
- Подожди здесь, мы скоро уберемся отсюда. Здесь слишком много смерти даже для меня.
Демон наклонился над одним из убитых, провел рукой над крестом, висящим на цепочке поверх плаща.
- Хорошая работа. Слышишь поэт, этому научили их другие, накладывать такие заклинания. Инквизиции давно стало тесно в нашем маленьком мирке, и он пришли к вам. Только здесь их не сдерживает никакой договор, здесь они действуют без оглядки на Свет и Тьму. Здесь только инквизиция, это ее мир. Они делают его таким какими должны быть по их мнению все миры. Только в нашем мире успели появиться и окрепнуть те силы, которые могут противостоять им, а у вас - нет. Они не пустят сюда ни Свет, ни Тьму. Идеальное равновесие наступает тогда когда есть только одна сила. Они питаются вашей верой, без нее они не больше чем пыль на дорогах мироздания.
Демон обернулся к поэту. Тот сидел, прислонившись к дереву. На его одежде расплывалось кровавое пятно, снег под ним покраснел и просел.
- Кажется они меня все таки зацепили. - Криво улыбнулся бывший беглец. - И поделом, не дело это для поэта размахивать железкой. Нельзя мне приручать смерть, кормить ее с рук. Стихи тогда не получатся, не сумею...
- Дай я посмотрю, может смогу помочь.
- Оставь, не надо. Я нарушил запрет придуманный не людьми, а самим Творцом. Не тем, о котором поют эти церковники, а настоящим создателем. Ты знаешь, Творец, несомненно, был поэтом, иначе как бы он смог придумать этот прекрасный мир. Не надо было только отдавать его людям, они еще слишком малы, чтобы играть в такие взрослые игрушки. Всей твоей магии, черной, белой или разноцветной не хватит, чтобы обмануть смерть. Но я ни о чем не жалею. Извини, если можешь, что тебе придется искать нового собеседника, и он не обязательно будет поэтом. Вот, - он полез за пазуху, скривившись от боли, достал с десяток листов бумаги кое-где испятнанных кровью. - Это я хотел принести людям, теперь это твое. Можешь сжечь или выкинуть их, можешь читать и рассказывать другим. В этом я оставляю свою душу. Она не попадет к этому лживому, жестокому Богу, а быть может, еще послужит людям.
- Подожди, поэт, не уходи. Не можешь ты вот так просто взять и все бросить, у тебя еще много дел на этой земле.
- Скажи мне демон, что главное для человека, всегда, во все времена? Что делает человека человеком? Скажи, и я уйду спокойно, зная, что мое слово попало в верные руки, или уйду, проклиная тот миг когда встретил тебя.
- Право выбирать свой путь. Никто не может отнять это право у человека, никто не может решать за человека, что хорошо и что плохо, что ему думать и что говорить, во что верить. Это и есть настоящая свобода.
- Свобода... Не корми смерть с руки, демон, не приручай ее. Смерти и так слишком много в этом мире.
На рассвете к небольшому сонному городку подошел человек. Он пришел на площадь и стал рассказывать. Он говорил, и постепенно, вокруг него стали собираться люди. Они молчали и слушали, а человек говорил. Он рассказал им о человеке, ставшем свободным, о демоне, умеющем плакать, о погибших душах, о боге, богах и о Творце, о жизни и смерти. Кто-то бросил ему монетку, кто-то швырнул в него камень. Инквизиторы не смогли схватить его. Все что им досталось, это несколько нательных крестиков ушедших на поиски поэта-бунтаря охотников в сером.
А через два дня он объявился в другом городе. И снова говорил, рассказывал, читал... Затем еще один город, и еще. Он был неуловим, погоня не находила следов, засады и западни оставались стоять пустыми. Иногда инквизиторы, посланные за ним, просто исчезали, а через некоторое время серые находили их кресты и обереги.
За год, обойдя всю страну, он снова появился в тех городах, с которых начинал свой путь. В него снова летели камни, серые бросались в погоню. А потом стали появляться другие рассказчики. Они говорили о том же, и совсем о другом, своими словами и словами поэта. И их слушали... Вновь пылали костры, лилась кровь. Но теперь люди не приветствовали казнь восторженными криками. В некоторых городах толпа разносила застенки инквизиции, освобождая узников. Люди как будто очнулись ото сна. Теперь камнями встречали церковных проповедников. Их затертые проповеди не трогали души людей. Кровавая вера утекала как вода в песок. Магия инквизиторов слабела, перестали действовать их молитвы. Длань инквизиции, карательные отряды, были рассеяны и практически полностью истреблены.
Власть, полученная ценой кровавой гекатомбы, власть над душами и жизнями людей, рушилась, словно песчаный замок во время прилива.
И тогда в этом мире появились Они, те, кто создал Инквизицию, те кто вырвал знамя веры у творцов, кто пролил первую кровь во имя нового бога, раз, и, казалось бы, навсегда, обрекая этот мир быть кормушкой для кровожадного чудовища. И против них встал тот, кого теперь называют освободителем, а раньше, в других мирах называли демоном.
Две серые безликие фигуры. Сила клубится за их плечами, грязно-серая, с красными и черными разводами сила боли, страха, повиновения.
А напротив стоит демон, безмерно уставший, растративший большую часть своей силы демон.
Они разговаривают без слов, ведь слова ничего не значат в этом месте, где ничего не значит даже всесильное и вездесущее время.
- Мы знаем тебя, демон. Ты тот, кто посмел отринуть Договор, кто не принял ни сторону света, ни сторону тьмы. Ты хотел быть сам по себе, и был изгнан из того мира в вечный Сумрак. Лучше бы тебе было перестать быть тогда. Но ты трепыхался, барахтался, и Сумрак принял тебя, не поглотил, как должен был, а стал твоим домом, твоей силой.
- А я знаю вас, тех, кто называет себя хранителями равновесия. Самозваные проводники, слепцы, не знающие куда идти, но ведущие за собой других. Лицемерие ваше призвание, обман ваше дело, страх и ненависть ваш путь. Слуги, возомнившие себя господами.
- Демон, ты ведь знаешь, что случается, когда появляется препятствие, которое мешает пути, и которое нельзя обойти. Оно уничтожается. Ты это самое препятствие. Из-за тебя в этом мире рухнуло равновесие.
- Серые, вам не стоило возвращаться сюда. Этот мир больше не ваш, и хотя он еше не сделал свой выбор он больше никогда не пойдет по вашему пути, я верю. Он достоин лучшей доли хотя бы потому, что в нем рождаются такие люди как поэт.
- Ты даже не знаешь его имени.
Смех.
- Если его не знаете вы то я скажу вам. Родители назвали его Денницей. Здесь больше нет веры в вас и вашего бога, убирайтесь и никогда больше не появляйтесь здесь.
- Мы уничтожим тебя!!!
- Оглянись серый. Во что превратилась твоя сила без веры этих людей, которых вы считаете своими овцами?
За спиной демона вырастают тени, клубится тьма, брызжет свет. Инквизиторы отшатываются, один из них воздевает руки и выкрикивает какое то заклинание. Смех раздается в ответ.
- Иногда, серые, я жалею, что пообещал одному человеку не кормить смерть. Вон!
Остывает пепел костров, опустели подвалы пыточных. Люди снова учатся радоваться, учатся распоряжаться своей свободой.
Далеко в лесу, на большой лесной поляне, рядом с упавшим деревом есть могила. В изголовье ее стоит камень, на котором выбито:
Если ты господин - уничтожай свободу.
Если ты раб - бойся свободы.
Если ты человек - борись за свободу.
Здесь лежит свободный человек.
Иногда на могилу кто то приносит цветы, а недавно на камне появилось имя, выбитое чьей то неумелой, но твердой рукой. Денница.
|
| |
| |
|
|
|
Фотографии