До того момента, как режиссер Майкл Уинтерботтом, отбросив бумажку со сценарием, разворачивает свою картину в направлении, совершенно противоположном понятию «экранизация», проходит довольно значительное время. Вначале фильм честно отрабатывает обещание показать костюмированную постановку «Жизни и мнений Тристрама Шенди, джентльмена», романа английского классика XVIII века Лоуренса Стерна. Настолько честно, что уже одной этой честности вполне хватило бы на солидный комедийный сериал, а не только полуторачасовую комедию. Так, рассудительные джентльмены во главе с отцом Тристрама, которого исполняет британский комик Стив Куган, щеголяя камзолами, туфлями и смешными париками-шапочками, битых минут тридцать занимаются тем, что пытаются облегчить страдания мамы главного героя, которая шумно разрешается от бремени на втором этаже йоркширского особняка.

Процесс перемежается пространными отступлениями в историю философии и фортификации, демонстрацией новейшей медицинской техники в виде медных щипцов, которыми сначала раздавливают для пробы дыню, а потом отправляются вытягивать из матки будущего Тристрама, которому этими щипцами ломают в конечном итоге нос.

А также многословными ремарками повзрослевшего обладателя неправильного носа в исполнении все того же Кугана, комментирующего собственное деторождение прямыми включениями в кадр, в том числе из огромного бутафорского влагалища, склеенного из папье-маше.

История вытягивания второстепенными персонажами главного героя, перетекающая в метаморфозу вытягивания за уши хоть какой-нибудь истории, доводит абсурдизацию происходящего до таких высот, когда становится очевидным, что зрителя, как, наверное, и читателя, черт возьми, дурят. Такова, однако, репутация самого романа, который увековечил себя в мировой литературе тем, что извратил все нормы сюжетопостроения, подобравшись к появлению на свет главного героя в томе, как утверждают, третьем.

Сейчас это называют постмодернизмом XVIII века. Можно хоть ночным горшком назвать, потому что репутации английского юмора оказалось бы тут вполне достаточно, чтобы оставшийся час экранного пробега, не снимая камзолов и париков, с успехом продавливать абсурд в области совсем уж трансцендентные.

Однако Майкл Уинтерботтом уже на следующий день снял бы не только парик, но и лавры главного английского режиссера современности, вздумай он экранизировать роман XVIII века именно так, «как там написано». В момент, когда сжатая щипцами голова Тристрама показалась на свет божий, камзолы убирают в чемодан, и оставшиеся сколько-то минут нам показывают английскую съемочную группу, вытягивающую свой фильм из «Жизни и мнений Тристрама Шенди, джентльмена». Куган теперь утраивается, играя не только Тристрама и его отца, но и комика Кугана. А потом и Кугана, у которого берет интервью в некотором смысле он сам в лице английского рок-критика Тони Уилсона, сыгранного актером в «Круглосуточных тусовщиках» (шел у нас в прокате).

Журналист таблоида шантажирует актера жареными фактами. Ассистентка-нимфоманка, оказавшаяся киноманкой, шантажирует Фассбиндером. Жена, тезка ассистентки, приезжает с ребенком из Лондона и шантажирует сексом.

Сам ребенок размножается в геометрической прогрессии – в муляж, который тянут щипцами все кому не лень, потом в живого младенца, выписанного изображать младенца Тристрама, наконец, в Кугана, играющего младенца Тристрама в матке из папье-маше, а потом и самого себя – в страшном сне про эту матку…

Джентльмены, дыни, младенцы и щипцы, фортификация и Фассбиндер, парики и туфли, нимфоманки-киноведки, папье-маше и неоднократно умноженный на самого себя британский комик Куган плюс выписанная из Калифорнии Джиллиан Андерсон, играющая то ли саму себя, то ли похотливую вдовицу, – все слепляется Майклом Уинтерботтомом в невероятный букет смешного и прекрасно организованного хаоса. Отправься Тристрам Шенди, джентльмен, на эту премьеру, он составил бы о нынешнем состоянии культуры мнение исключительно положительное.

Что, наверное, и можно назвать жизненной правдой постмодернистского искусства. Лучшее развлечение уикенда.