Волшебное царство Стормхолл отделяет от менее волшебного Застенья каменный заборчик в метр высотой. Дыру в заборе охраняет от любопытствующих престарелый кунфуист: кажется, запусти постмодернистского сказочника Нила Геймана в мифы древних греков, и в этом огороде тоже расплодятся кунфуисты, а метателей ядра отправят на переквалификацию в Шаолинь. Какая, впрочем, разница? Стараниями Геймана скоро всем богам должны выдать американские грин-карты.

Однако Стормхолл и Застенье представляют собой хоть и эклектичное, но в целом старорежимное европейское сообщество, нечто вроде Нарнии, куда отправили ревизором Толкина: от первой остались злые ведьмы и говорящие животные, от второго – новозеландские пейзажи и борьба за власть.

Пейзажи, впрочем, подыскивали в Англии: суровому Стормхоллу обзавидовался бы Горец, а в пряничное Застенье укатила бы вторым классом мисс Марпл.

В Застенье живет Тристран – добрый юноша с незапоминающимся лицом, безответно влюбленный в равнодушную Викторию. Тристран мечтает подарить девице упавшую звезду. Звезда очень кстати падает – где-то в районе Стормхолла, куда герой и отправляется на поиски судьбы и счастья. Тут же выясняется, что за небесным телом, оказавшимся совсем не метеоритом, а высокой блондинкой с непростым характером, уже выстроилась очередь из решительно настроенных граждан Стормхолла: ее разыскивают ведьмы, получающие из упавших звезд средство от старения, и три наследных принца, ведущих в Стормхолле борьбу за трон.

Те, кто пойдет откапывать перлы в «Звездной пыли», клюнув на фамилию Геймана, будут сильно разочарованы. Гейман здесь совсем не тот готичный меланхолик, который выдумал «Задверье» и «Американских богов». Это менее известный у нас расчетливый труженик пера, получающий по максимуму от одной просроченной волшебной палочки, из которой, как известно, можно нарезать с дюжину просто эбонитовых, строчащий новеллизации по собственным телесценариям и умудрившийся издать текст отдельно от комикса, потому что позволили «права». Так, «Звездная пыль», сочиненная им в 90-х на пару с художником Чарльзом Вессом, легким движением руки превратилась в укороченную книжку, которую у нас тоже по инерции перевели, издали и некоторые, кажется, даже прочитали.

Второй причиной, почему пыль не превратилась в перлы, стал англичанин Мэттью Вон, тоже мастер легким движением руки укорачивать палп-фикшн в просто палп.

В роли доброго сказочника эта старосветская пародия на Тарантино выглядит так же подозрительно, как и волк, нацепивший вставную челюсть бабушки на большие золотые зубы – почитать внучке «Гарри Поттера». Колода карт на прикроватной тумбочке, деньги в подушке, под подушкой – два ствола: и то, и другое, и третье Вон продюсировал в свое время в дуэте с еще одним исчадием 90-х Гаем Ричи. И то, что с таким послужным списком человек обратился к столь трепетному жанру, искренним порывом объяснить совершенно недостаточно. Скорее, как и десять лет назад, мы имеем дело с подбиранием недоеденных кусков в фарватере мирового тренда: тогда им было «Криминальное чтиво», теперь – карибские пираты, в которых «Звездная пыль» то и дело сбивается, по пути принимая маловразумительные формы «фэнтези для взрослых».

Если вычесть свалившуюся с неба неизвестную блондинку и Тристрана с незапоминаемым лицом, в фильме занята солидная мировая антреприза: короля Стормхолла играет Питер О'Тул, наследного принца – Руперт Эверетт, ведьму – редкая в последнее время Мишель Пфайффер, а Робертом Де Ниро решили перещеголять Джека Воробья, выпустив на палубу пиратского капитана Шекспира в дамском неглиже. Здесь, казалось бы, Мэттью Вону и карты в руки, и два ствола, но то ли порох отсырел, то ли карта битая: впечатление похмельного детского утренника, на котором взрослые дяди и тети зарабатывают копейку, изображая пиратов и говорящих зайчиков, складывается от «Звездной пыли» весьма устойчивое.

Говоря по правде, за антрепризу стыдно. Зритель, заплативший за сеанс, чтобы впасть на минутку в детство, вынужден смотреть на уважаемых актеров, которыми один не очень одаренный англичанин дирижирует эбонитовой палочкой битых два часа, заставляя то козлом скакать, то отпускать шуточки о сексуальной ориентации. На таких утренниках звезды или трезвеют, или стираются в пыль. В любом случае жестокая сказка получается.