С расцветом блогов и Youtube демагогическую мечту Энди Уорхола о праве рядового индивида на пятнадцать минут славы можно считать реализованной. Следующим этапом должно стать право каждого на роль главного героя в своем любимом комиксе. Вот, например, Николас Кейдж чуть ли не с рождения обожал детские книжки про огненный скелет, гоняющий на адском мотоцикле. Детский сад, конечно, тот еще, но ведь нате вам – сыграл.

Говорят, что, пронюхав об экранизации, первым на кинопробы гонщика примчался Джони Депп, однако был энергично оттеснен Кейджем как более крутым фанатом комикса, доказательством чего миру был предъявлен актерский бицепс с татуировкой пылающего черепа.

Кстати, для сцены, где оголенный по торс Кейдж жеманничает перед зеркалом, напрягая волосатую грудь и выпячивая челюсть в попытке изобразить моторизованный скелет (его герой-гонщик еще как бы не уверен в своем чудесном превращении), школьную татуировку пришлось замазать гримом. А зря: при всей условности происходящего такой постмодернизм смотрелся бы в кадре очень кстати.

«Гонщиком» Кейдж немножко удивил: сроднившийся с образом пыльного интеллигента актер облачился в шипастую косуху, водрузился на рычащий чопер сомнительной конструкции и полфильма играет череп, полыхающий, как иракская скважина после налета американской авиации.

Он как-то даже подтянулся и омолодился, составив вполне адекватную партию Еве Мендес (бюджетный заменитель Дженифер Лопес) – школьной любви гонщика, которая в жизни моложе Кейджа на десять, между прочим, лет.

Жил-был на свет правильный мальчик Джони, трюкачил с отцом на байках по колхозным ярмаркам и один раз заключил во сне договор с неким господином, пообещавшим избавить его родителя-курильщика от коварной опухоли (удивительно отчаянный, между прочим, продакт-плэйсмент от известного табачного производителя). На следующее утро выздоровевший папа благополучно навернулся в дежурном прыжке через огненный рубеж. А отпрыск, бросив возлюбленную одноклассницу мокнуть под дождем, начал восхождение к славе, прыгая на мотоцикле уже не через ярмарочные кольца, а через батареи грузовиков, а потом и через футбольное поле с расставленными в ряд геликоптерами с включенным пропеллером.

Этакий байкерский «Фауст», если хотите.

За мирскую славу и беспечное нарушение всех законов физики гонщик расплачивается с черным господином тем, что каждую ночь превращается в смерть с косой, пожинающую урожай согрешивших душ. Разница с всадниками Апокалипсиса заключается разве что в средстве передвижения, вид которого обязан вызвать у любого байкера приступ черной зависти. Да и вместо косы Кейджа вооружили цепью, которую он, отхлестав кого надо, эффектно захлестывает через плечо. Стоит ли уточнять, что, расплачиваясь по договору, адский гонщик обязуется доставить работодателю нечто такое, от чего всему миру должен наступить окончательный трындец? И что гримаса, с которой герой обламывает господина Мефистофеля, у доброго интеллигента Кейджа вышла намного убедительней, чем если бы пылающим черепом на мотоцикле назначили двусмысленного декадента Деппа?

Творение Марка Стивена Джонсона, набивающего уже вторую руку на экранизации комиксов «Марвел» (перед этим был «Сорвиголова»), к счастью, не оставляет ощущения, что тебя заманили в шапито, где заболевшую женщину-змею заменили на дрессированного хомячка. Все-таки из всех экранизаций «Марвел» наиболее удачными получаются не суперхиты, перегруженные Станиславским и моралью, как «Спайдермен» или последние «Люди Икс», где дали Вагнера, а такие вот побасенки второго ряда с костьми и горящими черепушками, на которые посмотришь-посмотришь, да и порадуешься, как дурак.