Ценность этого фильма должен, в первую очередь, доказывать факт редкостной полярности мнений. На американских показах самые оскорбленные в лучших чувствах зрители активно требовали вернуть деньги за билеты, пока другие с придыханием говорили о явлении шедевра. Одним мерещилась тяжелая драма, другие наслаждались психотической трагикомедией.

Судя по легкомысленному переводу оригинального названия «Bug», российские прокатчики также были в определенной растерянности от картины. Но если что и можно сказать определенно, так то, что «Глюки» не являются фильмом ужасов. Поставленный по имевшей большой успех в Нью-Йорке театральной пьесе, фильм гордо и даже вызывающе несет отпечаток своего происхождения, и места для чудовищных насекомых на этих подмостках не предусмотрено.

Для чудовищных эмоций – напротив, сколько угодно.

Одинокая официантка Агнесс живет в гнусном мотеле где-то в Оклахоме. Из развлечений – звонящий телефон, на другом конце провода которого кто-то напряженно молчит, подруга-лесбиянка, бывший бойфренд-уголовник и воспоминания о пропавшем десять лет назад маленьком ребенке. Да, еще то ли крэк, то ли кристаллический мет – нечто, что так приятно покурить вечерком. Однажды подруга привозит к ней тихого вежливого бродягу, которого подцепила где-то по дороге на вечеринку. Парень задержался на несколько дней, которых Агнесс хватило, чтобы переспать с ним, узнать, что под кожей у него живут жуки, которых ему подсадили в ходе секретного эксперимента над ветеранами войны в заливе, начать самой видеть этих жуков повсюду и оказаться в самой стратосфере паранойи, отчаяния и ужаса.

Психоз разговорного жанра – так, наверное, можно определить этот фильм. Примерно как если бы Уильям Берроуз написал «Униженных и оскорбленных».

Или как в детских стихах Евгения Фейерабенда: «Может быть, из-за реки, через лес и скалы, шлют ему друзья-жуки радиосигналы…» Снятый практически исключительно в комнате мотеля, где происходит все – от вполне разумных разговоров и любовных сцен до вырывания зубов пассатижами и горячечных финальных монологов, в которых все мировые тайны находят свое шизофреническое объяснение, фильм сфокусирован на актерах, что в данном случае оправдано. Эшли Джадд, сыгравшая Агнесс, всегда умела изобразить некую двойственность – надлом и силу с приоритетом силы. Здесь приоритетом является надлом. Майкл Шеннон, сыгравший одержимого жуками беднягу, также отдается истерике с такой страстью, будто за ним наблюдает не камера, а зрительный зал небольшого театра, который во что бы то ни было нужно растрясти, раскачать, заставит вжаться в кресла.

Все это по-своему поразительно.

Особенно удивительно это получить от Фридкина, снявшего «Изгоняющего дьявола» и «Французского связного», режиссера, всегда предпочитавшего большой масштаб.

Однако отдаться происходящему целиком мешает нечто неуловимое, но непрестанно раздражающее, как писк комара. Чем бы ни были жуки – порождением наркотиков, готовностью женщины вовлечься в любой бред любимого мужчины, чтобы не остаться одной, смертельным резонансом между двумя людьми, слишком долго жившими на пределе отчаяния, или, черт возьми, настоящими жуками, которых вживляет людям правительство, – за этой историей мерещатся фасеточные глазки столичного интеллектуала, для которого герои – лишь расходный материал для некой умозрительной идеи. Дело тут вовсе не в достоверности. Просто это как если бы Дмитрий Быков написал «Голый завтрак».